* * *

Витя Гвоздин случайно встретился с Богом. Шёл как-то зимним вечером из университета, хрустел снежком и вдруг подумал: «Господи, я не знаю Тебя. Столько разговоров вокруг Тебя, а я Тебя не знаю. Откройся мне!» И через несколько дней он столкнулся с воскресшим Христом на вечернем богослужении в соседнем храме.

Жизнь Вити изменилась. Он стал каждое воскресенье ходить в храм и вскоре нашёл себе духовника — отца Артемия. Через год, в Рождественский пост, он впервые постился. А в общежитии никто не постился. И вот, как раз в Новый год, когда вся общага стояла на ушах от выпитого и съеденного, Витя готовился к причастию, читал каноны — началась строгая неделя поста. Поздно ночью в дверь его комнаты постучали.

— Витька, открывай! Открывай, пойдём с нами! — слышались весёлые, пьяные голоса.

Витя встал с колен, с тоской посмотрел на свечу, горящую перед иконой, вздохнул: «Помолиться не дают».

Подошёл к двери и немного её приоткрыл.

— Ну что ты, давай выходи к нам! Новый год! Пойдём гулять, праздновать! — завопили сокурсники.

— Я не могу с вами, я не один, — вдруг неожиданно для себя сказал Витя.

— А! Не один, ну, ясно, — захохотали студенты, понимающе подмигивая. — Ну, давай, хорошо тебе развлечься. — И с хохотом удалились.

Витя пошёл молиться дальше. А на исповеди объяснял батюшке:

— Ну, я же не соврал, я ведь не один был — с Богом!

 

***

Соседку Нины Прокопьевны, многострадальную Валю, вот уже пятнадцатый год мучил её муж-пропойца Геныч. Геныч пропил дома всё. Он обменивал вещи на одеколон и стеклоочиститель. Он воровал у дочки Оленьки учебники и пропивал их. Он потерял всякое человеческое лицо и сутками валялся на грязном матрасе в своей комнате. После очередного угара он чуть совсем не потерял зрение и уже еле передвигался на ногах. Валя, несмотря на уговоры соседок, не бросала Геныча, молилась о нём, плакала и иногда выводила его на улицу, привязывая к себе верёвочкой. Так они и ходили вдвоём — на верёвочке.

Рождественским постом Валя прочитала в церковном календаре, что как раз в новогодние праздники Церковь отмечает память святого Вонифатия Милостивого, небесного покровителя всех страдающих от пьянства. «Как это людям, — удивилась она, — не страшно пить вино в Новый год, вином заливать память святого избавителя от пьянства?» У неё самой дома праздником и не пахло, — у Геныча опять был запой. В новогоднюю ночь она привязала мужа на верёвочку, и они отправились в храм. На улице там и сям взрывались хлопушки и петарды, сияли новогодние огни. Пьяный Геныч не понимал, куда тащит его жена, но смиренно плёлся на верёвочке.

В храме уже читали Шестопсалмие, когда отец Артемий вздрогнул от громкого вскрика и повернулся. В проёме притвора стояла женщина, в глазах её блестели слёзы, а позади, опустив голову, стоял совсем пьяный мужик.

— Господи! — закричала женщина так, что читавший псаломщик умолк. — Милосердый Господи! Да избавь Ты этого пропойцу от пьянства! Пожалуйста! Пожалуйста, я Тебя прошу…

Женщина зарыдала, махнула рукой на зашикавших на неё старушек и пошла к выходу. За ней поплёлся привязанный верёвочкой муж.

Геныча напугали крики жены, он почти протрезвел. Но всё-таки ухитрился улизнуть из квартиры и пошёл к соседу Сашке, у которого «было». Сашка налил ему «беленькой», и они хотели было выпить, но у Геныча водка в рот не лезла. Она лилась мимо, жгла горло, но внутрь идти не хотела. И так и эдак, ну никак. «Баба меня сглазила», — решил Геныч. Но водка не пошла ни на утро, ни на следующий день. Она вообще не пошла — Геныч перестал пить.

Они с Валей теперь каждый Новый год молятся у иконы Вонифатия Милостивого. Валя и не знала, какой у неё мужик хороший да хозяйственный.

 

***

Оля Петрова сильно заболела. Врачи измучили её уколами, процедурами и невниманием. Полгода она не ходила на учёбу, мама всё время плакала, бабушка ожидала самого страшного развития болезни. К рождественским праздникам болезнь наложилась на отчаянье и даже уныние. У Оли болели и душа, и тело. Всё казалось ужасным.

Каждый раз по дороге в больницу, в автобусе, она позволяла себе небольшую игру с автобусными билетами. Нет, она не искала счастливого билетика. Просто однажды священник отец Артемий на её вопрос, какое число для христианина самое счастливое, подумав, сказал:

— «Восемь» — число восьмого дня творения, бесконечного Царства Христова.

Оля ждала этой восьмёрки, которая согревала её надеждой. Иногда она была в билетике, иногда — нет. Когда восьмёрка была — всё удавалось, словно бы небесная канцелярия говорила: «Всё будет в порядке, не беспокойся». Когда восьмёрка отсутствовала, то небо было пасмурней, погода — холодней, и Оля готовилась к тому, что снова станет хуже.

Однажды она отправилась на консилиум, который должен был решить её судьбу: делать операцию или нет. Она села в автобус, купила билет и зажала его в ладони, боясь посмотреть на комбинацию цифр и не найти там восьмёрки. Тихо и медленно про себя произнесла: «Пожалуйста, только сегодня, только один раз. Хотя бы лучик надежды, хотя бы немного утешения. Я буду терпеть и надеяться. Пожалуйста!»

Она разжала ладошку и посмотрела на билетик. Там стоял номер 421502. Никакой восьмёрки. По телу пробежала судорога, которая сопровождает отчаянье. Несколько минут она ехала в автобусе, но проносившаяся за окном жизнь не вызывала в ней ни капли интереса. Всё было пусто и наполнено небытием. Страдание, казалось, заполнило Олину душу до отказа.

Она снова поднесла к лицу глупую бумажку и вдруг отчётливо увидела две вещи: во-первых, это был счастливый билетик, потому что сумма трёх правых цифр равнялась сумме трёх левых. А во-вторых, она увидела ещё одну большую цифру: на всех билетах стояло: «Цена 8 рублей». Оля несколько оторопела от своей глупости. Господь не только сегодня ответил на её глупую игру, Он отвечал всегда! Казалось, Он сказал ей: «Если ты ищешь надежды в виде восьмёрки, то она есть на каждом билете, а в ответ на твою просьбу тебе дали счастливый билетик, если для тебя это так важно». Прямо в автобусе Оля рассмеялась, таким ничтожным показалось её уныние, отчаяние и страдание. Всё будет не просто хорошо — замечательно!

 

* **

Студентки Даша Петрова и Лена Колоколова страдали от невнимания парней и возрастных прыщей. Узнав от бородатого преподавателя по химии, что начался Рождественский пост, решили по­поститься, чтобы очистить свои организмы от шлаков и токсинов.

За три недели поста прыщи пропали, щёки зарумянились, волосы перестали сечься на кончиках, и юноши стали особенно выделять их из числа сокурсниц. Подруги сходили в воскресенье в храм, где отец Арте­мий сказал им, что в посте главное — это духовное об­щение с Богом, и подарил по маленькому молитвослову. Девушки стали читать молитвы по утрам.

За две недели до Рождества они впервые исповедались и причасти­лись Святых Христовых Тайн. Лена на Рождество поеха­ла в Тобольск и познакомилась там с рыжим семинари­стом Ильёй, а через год вышла за него замуж. Теперь он священник, а у Лены должен вот-вот родиться пятый ребёнок. А Даша Петрова вышла за итальянца Антонио, и они вместе служат в христианской миссии в Марокко.

 

***

Друг Вити, Костя Мячиков, крестился из-за не­счастной любви. Влюбился в Ирку, а она в него нет. Он с горя взял академку и уехал на год домой, в родной город. Там он грустил и работал на заводе. Много думал о жизни и наконец крестился в Свято-Никольском храме у отца Петра.

Через год он вернулся в университет, радовался жизни, и одного только ему не хватало — гитары. Шёл он как-то вечером и стал молиться: «Господи, пошли мне гитару, очень хочу научиться играть!» Заходит в свой подъезд, поднимается по лестнице, и (о чудо!) на подоконнике лестничной клетки его этажа стоит она — старенькая, с трещинкой на боку, без струн, но гитара! Радости не было предела! Костя почистил её, отладил, натянул новые струны и играл теперь почти каждый вечер. На Рож­дественские каникулы он поехал домой.Оказалось, что вместе с ним в од­ном вагоне едет крестивший его отец Пётр. Услы­шав историю Кости, он заметил:

— Это тебе искушение было, в пост играть на гитаре нехорошо!

 

***

Рождественским постом Витя Шешуков поехал в Свято-Троицкую лавру к мощам преподобного Сергия Радонежского. С ним напросился его друг Сашка Петров. Когда они приехали в Сергиев Посад, Сашка вёл себя как ребёнок. Он обо всём расспраши­вал, всё было ему интересно. Он замолк, только когда они вступили под своды древнего Троицкого храма. По­молились преподобному Сергию. Сашка даже трижды приложился к мощам. Его просто распирало от радости.

— Слушай, — обратился он к Вите, — а о чём здесь молиться-то надо? Что говорить-то?

— Чего хочешь, об том и проси, — меланхолично за­метил уставший Виктор.

Саша повернулся к раке преподобного, постоял, а по­том, словно герой русской сказки, произнёс:

— Преподобне отче Сергие, дай мне то, чего у меня нет, но что мне нужно.

Ровно через год в этот же день его жена родила ему сына. Вот радость-то была после двух дочек! Назвали, естественно, Сергеем.

 

***

Николай Злобин был очень умный. Он читал Ниц­ше и Хайдеггера, слушал «Рамштайн» и «Метал­лику». И смеялся над своим сокурсни­ком Витей Гвоздиным, что тот ходит в церковь, и обзывал его «аллилуйщиком». Особенно яростно осуждал пост, потому что он казался ему верхом глупости:

— Что у вас за Бог, Который требует чего-то не есть?

— Пост нужен не Богу, а нам, — объяснял Виктор, — даже печку, которой обогревают дом, нужно остудить и очистить от золы и пепла. Так и пост — это время очи­щения и молитвы.

— «Аллилуйщики» несчастные, дурите людям голову, — смеялся Колька.

— Смотри, Коля, сказано: не хочешь поститься доб­ровольно, будешь поститься невольно, — заметил Виктор и больше уже на споры о посте не поддавался.

А Колька из-за своей нервозности ещё на первом курсе заболел гастритом, а к третьему у него развилась язва. Врачи запретили ему есть и острое, и солёное, и жа­реное — почти всё. Теперь он питался только протёрты­ми овощами и иногда, когда боли были невыносимы, прямо из ампулы пил обезболивающий «Белластезин».

Когда в очередной раз Колька захотел посмеяться над «аллилуйщиком» Витей, тот ему заметил:

— Видишь, Коля, я-то пощусь только в посты, а ты теперь постишься всё время.

Коля замолчал и задумался…Он был умный.

 

***

На Рождество Нина Феодосьевна решила пойти вместе со своей «очень воцерковлённой» подругой Таисией Михайловной на ночную Литургию. Народу в храме было множество, просто толчея. Особенно вызывающе вела себя молодёжь: веселились, подпевали вместе с хором, и ничего покаянного в их лицах не наблюдалось.

— Безобразие, — сказала Нина Феодосьевна, — как много в храме посторонних людей!

Студент Андрей Жиляев робко заметил:

— В храме нет посторонних, здесь все свои.

На что воцерковлённая подруга Таисия Михайловна решительно осадила молодёжь:

— У Нины Феодосьевны сын умер, а вы тут стоите веселитесь…

Ребята помолчали, и кто-то из них сказал:

— Не расстраивайтесь, у Бога тоже Сын умер и воскрес, и ваш сын воскреснет.

Мирослав БАКУЛИН, г. Тюмень

06.01.2020