* * *
Витя Гвоздин случайно встретился с Богом. Шёл как-то зимним вечером из университета, хрустел снежком и вдруг подумал: «Господи, я не знаю Тебя. Столько разговоров вокруг Тебя, а я Тебя не знаю. Откройся мне!» И через несколько дней он столкнулся с воскресшим Христом на вечернем богослужении в соседнем храме.
Жизнь Вити изменилась. Он стал каждое воскресенье ходить в храм и вскоре нашёл себе духовника — отца Артемия. Через год, в Рождественский пост, он впервые постился. А в общежитии никто не постился. И вот, как раз в Новый год, когда вся общага стояла на ушах от выпитого и съеденного, Витя готовился к причастию, читал каноны — началась строгая неделя поста. Поздно ночью в дверь его комнаты постучали.
— Витька, открывай! Открывай, пойдём с нами! — слышались весёлые, пьяные голоса.
Витя встал с колен, с тоской посмотрел на свечу, горящую перед иконой, вздохнул: «Помолиться не дают».
Подошёл к двери и немного её приоткрыл.
— Ну что ты, давай выходи к нам! Новый год! Пойдём гулять, праздновать! — завопили сокурсники.
— Я не могу с вами, я не один, — вдруг неожиданно для себя сказал Витя.
— А! Не один, ну, ясно, — захохотали студенты, понимающе подмигивая. — Ну, давай, хорошо тебе развлечься. — И с хохотом удалились.
Витя пошёл молиться дальше. А на исповеди объяснял батюшке:
— Ну, я же не соврал, я ведь не один был — с Богом!
***
Соседку Нины Прокопьевны, многострадальную Валю, вот уже пятнадцатый год мучил её муж-пропойца Геныч. Геныч пропил дома всё. Он обменивал вещи на одеколон и стеклоочиститель. Он воровал у дочки Оленьки учебники и пропивал их. Он потерял всякое человеческое лицо и сутками валялся на грязном матрасе в своей комнате. После очередного угара он чуть совсем не потерял зрение и уже еле передвигался на ногах. Валя, несмотря на уговоры соседок, не бросала Геныча, молилась о нём, плакала и иногда выводила его на улицу, привязывая к себе верёвочкой. Так они и ходили вдвоём — на верёвочке.
Рождественским постом Валя прочитала в церковном календаре, что как раз в новогодние праздники Церковь отмечает память святого Вонифатия Милостивого, небесного покровителя всех страдающих от пьянства. «Как это людям, — удивилась она, — не страшно пить вино в Новый год, вином заливать память святого избавителя от пьянства?» У неё самой дома праздником и не пахло, — у Геныча опять был запой. В новогоднюю ночь она привязала мужа на верёвочку, и они отправились в храм. На улице там и сям взрывались хлопушки и петарды, сияли новогодние огни. Пьяный Геныч не понимал, куда тащит его жена, но смиренно плёлся на верёвочке.
В храме уже читали Шестопсалмие, когда отец Артемий вздрогнул от громкого вскрика и повернулся. В проёме притвора стояла женщина, в глазах её блестели слёзы, а позади, опустив голову, стоял совсем пьяный мужик.
— Господи! — закричала женщина так, что читавший псаломщик умолк. — Милосердый Господи! Да избавь Ты этого пропойцу от пьянства! Пожалуйста! Пожалуйста, я Тебя прошу…
Женщина зарыдала, махнула рукой на зашикавших на неё старушек и пошла к выходу. За ней поплёлся привязанный верёвочкой муж.
Геныча напугали крики жены, он почти протрезвел. Но всё-таки ухитрился улизнуть из квартиры и пошёл к соседу Сашке, у которого «было». Сашка налил ему «беленькой», и они хотели было выпить, но у Геныча водка в рот не лезла. Она лилась мимо, жгла горло, но внутрь идти не хотела. И так и эдак, ну никак. «Баба меня сглазила», — решил Геныч. Но водка не пошла ни на утро, ни на следующий день. Она вообще не пошла — Геныч перестал пить.
Они с Валей теперь каждый Новый год молятся у иконы Вонифатия Милостивого. Валя и не знала, какой у неё мужик хороший да хозяйственный.
***
Оля Петрова сильно заболела. Врачи измучили её уколами, процедурами и невниманием. Полгода она не ходила на учёбу, мама всё время плакала, бабушка ожидала самого страшного развития болезни. К рождественским праздникам болезнь наложилась на отчаянье и даже уныние. У Оли болели и душа, и тело. Всё казалось ужасным.
Каждый раз по дороге в больницу, в автобусе, она позволяла себе небольшую игру с автобусными билетами. Нет, она не искала счастливого билетика. Просто однажды священник отец Артемий на её вопрос, какое число для христианина самое счастливое, подумав, сказал:
— «Восемь» — число восьмого дня творения, бесконечного Царства Христова.
Оля ждала этой восьмёрки, которая согревала её надеждой. Иногда она была в билетике, иногда — нет. Когда восьмёрка была — всё удавалось, словно бы небесная канцелярия говорила: «Всё будет в порядке, не беспокойся». Когда восьмёрка отсутствовала, то небо было пасмурней, погода — холодней, и Оля готовилась к тому, что снова станет хуже.
Однажды она отправилась на консилиум, который должен был решить её судьбу: делать операцию или нет. Она села в автобус, купила билет и зажала его в ладони, боясь посмотреть на комбинацию цифр и не найти там восьмёрки. Тихо и медленно про себя произнесла: «Пожалуйста, только сегодня, только один раз. Хотя бы лучик надежды, хотя бы немного утешения. Я буду терпеть и надеяться. Пожалуйста!»
Она разжала ладошку и посмотрела на билетик. Там стоял номер 421502. Никакой восьмёрки. По телу пробежала судорога, которая сопровождает отчаянье. Несколько минут она ехала в автобусе, но проносившаяся за окном жизнь не вызывала в ней ни капли интереса. Всё было пусто и наполнено небытием. Страдание, казалось, заполнило Олину душу до отказа.
Она снова поднесла к лицу глупую бумажку и вдруг отчётливо увидела две вещи: во-первых, это был счастливый билетик, потому что сумма трёх правых цифр равнялась сумме трёх левых. А во-вторых, она увидела ещё одну большую цифру: на всех билетах стояло: «Цена 8 рублей». Оля несколько оторопела от своей глупости. Господь не только сегодня ответил на её глупую игру, Он отвечал всегда! Казалось, Он сказал ей: «Если ты ищешь надежды в виде восьмёрки, то она есть на каждом билете, а в ответ на твою просьбу тебе дали счастливый билетик, если для тебя это так важно». Прямо в автобусе Оля рассмеялась, таким ничтожным показалось её уныние, отчаяние и страдание. Всё будет не просто хорошо — замечательно!
* **
Студентки Даша Петрова и Лена Колоколова страдали от невнимания парней и возрастных прыщей. Узнав от бородатого преподавателя по химии, что начался Рождественский пост, решили попоститься, чтобы очистить свои организмы от шлаков и токсинов.
За три недели поста прыщи пропали, щёки зарумянились, волосы перестали сечься на кончиках, и юноши стали особенно выделять их из числа сокурсниц. Подруги сходили в воскресенье в храм, где отец Артемий сказал им, что в посте главное — это духовное общение с Богом, и подарил по маленькому молитвослову. Девушки стали читать молитвы по утрам.
За две недели до Рождества они впервые исповедались и причастились Святых Христовых Тайн. Лена на Рождество поехала в Тобольск и познакомилась там с рыжим семинаристом Ильёй, а через год вышла за него замуж. Теперь он священник, а у Лены должен вот-вот родиться пятый ребёнок. А Даша Петрова вышла за итальянца Антонио, и они вместе служат в христианской миссии в Марокко.
***
Друг Вити, Костя Мячиков, крестился из-за несчастной любви. Влюбился в Ирку, а она в него нет. Он с горя взял академку и уехал на год домой, в родной город. Там он грустил и работал на заводе. Много думал о жизни и наконец крестился в Свято-Никольском храме у отца Петра.
Через год он вернулся в университет, радовался жизни, и одного только ему не хватало — гитары. Шёл он как-то вечером и стал молиться: «Господи, пошли мне гитару, очень хочу научиться играть!» Заходит в свой подъезд, поднимается по лестнице, и (о чудо!) на подоконнике лестничной клетки его этажа стоит она — старенькая, с трещинкой на боку, без струн, но гитара! Радости не было предела! Костя почистил её, отладил, натянул новые струны и играл теперь почти каждый вечер. На Рождественские каникулы он поехал домой.Оказалось, что вместе с ним в одном вагоне едет крестивший его отец Пётр. Услышав историю Кости, он заметил:
— Это тебе искушение было, в пост играть на гитаре нехорошо!
***
Рождественским постом Витя Шешуков поехал в Свято-Троицкую лавру к мощам преподобного Сергия Радонежского. С ним напросился его друг Сашка Петров. Когда они приехали в Сергиев Посад, Сашка вёл себя как ребёнок. Он обо всём расспрашивал, всё было ему интересно. Он замолк, только когда они вступили под своды древнего Троицкого храма. Помолились преподобному Сергию. Сашка даже трижды приложился к мощам. Его просто распирало от радости.
— Слушай, — обратился он к Вите, — а о чём здесь молиться-то надо? Что говорить-то?
— Чего хочешь, об том и проси, — меланхолично заметил уставший Виктор.
Саша повернулся к раке преподобного, постоял, а потом, словно герой русской сказки, произнёс:
— Преподобне отче Сергие, дай мне то, чего у меня нет, но что мне нужно.
Ровно через год в этот же день его жена родила ему сына. Вот радость-то была после двух дочек! Назвали, естественно, Сергеем.
***
Николай Злобин был очень умный. Он читал Ницше и Хайдеггера, слушал «Рамштайн» и «Металлику». И смеялся над своим сокурсником Витей Гвоздиным, что тот ходит в церковь, и обзывал его «аллилуйщиком». Особенно яростно осуждал пост, потому что он казался ему верхом глупости:
— Что у вас за Бог, Который требует чего-то не есть?
— Пост нужен не Богу, а нам, — объяснял Виктор, — даже печку, которой обогревают дом, нужно остудить и очистить от золы и пепла. Так и пост — это время очищения и молитвы.
— «Аллилуйщики» несчастные, дурите людям голову, — смеялся Колька.
— Смотри, Коля, сказано: не хочешь поститься добровольно, будешь поститься невольно, — заметил Виктор и больше уже на споры о посте не поддавался.
А Колька из-за своей нервозности ещё на первом курсе заболел гастритом, а к третьему у него развилась язва. Врачи запретили ему есть и острое, и солёное, и жареное — почти всё. Теперь он питался только протёртыми овощами и иногда, когда боли были невыносимы, прямо из ампулы пил обезболивающий «Белластезин».
Когда в очередной раз Колька захотел посмеяться над «аллилуйщиком» Витей, тот ему заметил:
— Видишь, Коля, я-то пощусь только в посты, а ты теперь постишься всё время.
Коля замолчал и задумался…Он был умный.
***
На Рождество Нина Феодосьевна решила пойти вместе со своей «очень воцерковлённой» подругой Таисией Михайловной на ночную Литургию. Народу в храме было множество, просто толчея. Особенно вызывающе вела себя молодёжь: веселились, подпевали вместе с хором, и ничего покаянного в их лицах не наблюдалось.
— Безобразие, — сказала Нина Феодосьевна, — как много в храме посторонних людей!
Студент Андрей Жиляев робко заметил:
— В храме нет посторонних, здесь все свои.
На что воцерковлённая подруга Таисия Михайловна решительно осадила молодёжь:
— У Нины Феодосьевны сын умер, а вы тут стоите веселитесь…
Ребята помолчали, и кто-то из них сказал:
— Не расстраивайтесь, у Бога тоже Сын умер и воскрес, и ваш сын воскреснет.
Мирослав БАКУЛИН, г. Тюмень
06.01.2020
|
|